Организация тюркских государств как фактор противодействия влиянию России и Китая

Организация тюркских государств (ОТГ) за последние 15 лет превратилась из культурно-языкового клуба в заметный геополитический блок. Учреждённая в 2009 году как Совет сотрудничества тюркоязычных стран (Тюркский совет) и переименованная в ОТГ на стамбульском саммите 2021 года​, она объединяет Турцию, Азербайджан, Казахстан, Киргизию и Узбекистан (Туркменистан и Венгрия имеют статус наблюдателей). ОТГ продвигает всестороннее сближение тюркоязычных государств – от экономики до культуры и политики – опираясь на общую этно-языковую идентичность. Такое объединение неизбежно влияет на баланс сил в Евразии. Многие аналитики отмечают, что укрепление «тюркского мира» формирует альтернативный центр силы, способный уменьшить доминирование Москвы в её интеграционных проектах (Евразийский экономический союз, ЕАЭС, и Организация Договора о коллективной безопасности, ОДКБ) и сдерживать экспансию Китая через инициативу «Один пояс, один путь» (ОПОП)​.

Ниже рассматриваются основные направления влияния ОТГ – экономические, военно-стратегические, культурные и политические – а также то, как США и Европейский союз (ЕС) реагируют на рост ОТГ. Отдельное внимание уделено роли Казахстана как участника всех упомянутых процессов.

Экономические аспекты: транспортные коридоры и торговля

Экономическое сотрудничество лежит в основе ОТГ с момента её создания. Страны организации стремятся упростить торговлю, нарастить инвестиции и связать рынки Европы и Азии в обход традиционных маршрутов через Россию. Ключевым проектом стал так называемый Средний коридор – транскаспийский маршрут, проходящий через территории государств ОТГ (Казахстан, Азербайджан, Турция) и соединяющий Китай с Европой минуя Россию​.

Этот коридор рассматривается как альтернатива «северному» маршруту через РФ, значимость которого снизилась после событий 2022 года. В результате войны на Украине и санкций против РФ тюркский регион превратился в важный транзитный узел между Азией и Европой.

Европейский союз и международные финансовые институты поддержали развитие транскаспийской инфраструктуры: так, в 2024 году было выделено около 10 млрд евро на устойчивую транспортную связанность Центральной Азии, включая Казахстан.

ОТГ официально декларирует поддержку китайской инициативы ОПОП, но при этом стремится играть самостоятельную роль в региональной логистике. На саммите в Стамбуле (2021) члены союза договорились укреплять Восточно-Западный срединный коридор и координировать его с проектами ОПОП​. Такая кооперация, по сути, дает тюркским странам коллективный рычаг влияния на условия транзита между Китаем и Европой. Наблюдатели отмечают, что благодаря совместным усилиям ОТГ может бросить вызов экономическому доминированию Пекина в Центральной Азии​. Иными словами, государства Средней Азии в составе тюркского блока пытаются избежать избыточной зависимости от одного крупного партнера – будь то Россия или Китай – диверсифицируя торговые маршруты и источники инвестиций.

Совместные экономические инициативы укрепляют внутренние связи между тюркскими республиками и снижают потребность опираться на ресурсы евразийских структур, продвигаемых Москвой. Как отмечает российский политолог Дмитрий Олейник, экономические цели ОТГ в средней перспективе во многом совпадают с видением США и ЕС в регионе – в первую очередь это развитие Транскаспийского международного транспортного маршрута​.

Западные страны заинтересованы в появлении новых маршрутов поставок энергоресурсов и товаров из Центральной Азии, которые не проходят через территорию России, что уменьшает влияние последней на региональную экономику. ЕС уже включил Средний коридор в повестку диалога с Центральной Азией и финансово содействует его реализации, видя в этом выгоду для своей энергетической безопасности и торговли.

Военно-стратегическое сотрудничество

Формально ОТГ не является военным союзом, однако военно-стратегические аспекты сотрудничества тюркских государств явно усилились. Прорывным моментом стала Вторая карабахская война 2020 года, в которой Азербайджан при решающей поддержке Турции одержал победу над армянскими силами. Этот успех заметно поднял авторитет Анкары и сплотил тюркские страны вокруг идеи, что совместными усилиями они могут отстаивать свои интересы без оглядки на Москву​.

Подписанная вскоре Шушинская декларация о союзничестве между Турцией и Азербайджаном (2021) закрепила военное партнерство, став моделью для дальнейшей интеграции в сфере безопасности​.

На практике Турция активно наращивает двусторонние военные связи с центральноазиатскими партнерами. За последнюю декаду Анкара заключила ряд соглашений о военно-техническом сотрудничестве, начала поставки современных видов вооружений (включая беспилотники) и обучение кадров для Казахстана, Узбекистана, Киргизии. Аналитики отмечают, что интенсивное сближение Турции с тюркскими республиками в сфере обороны может стать стратегическим плюсом для Запада в эпоху соревнования великих держав, если Запад будет не игнорировать, а поддерживать эти тенденции​.

Фактически Турция – член НАТО – предоставляет альтернативу российскому оружию и военному обучению в регионе. Развитие турецкого оборонпрома и его экспансия на рынки Центральной Азии ведет к тому, что армии стран ОТГ могут со временем перейти на турецкие (по сути натовские) стандарты вооружений и подготовки. Уже сегодня Азербайджан фактически интегрируется в турецко-натовскую военную орбиту​, и похожий вектор намечается у других.

В перспективе ОТГ способна эволюционировать в полноценный военно-политический блок​.

Турция, несмотря на членство в НАТО, демонстрирует готовность создавать параллельные альянсы для защиты интересов тюркских стран. Примечательно, что неэффективность ОДКБ в разрешении конфликтов (например, пассивность ОДКБ во время пограничных столкновений Киргизии и Таджикистана или в нагорно-карабахском кризисе) только подталкивает тюркские государства к поиску иных гарантий безопасности. После начала войны на Украине и относительного ослабления российского влияния в регионе стало очевидно, что “никакой внешний гегемон не обеспечит безопасность, и тюркским странам придется во многом рассчитывать на самих себя”, в том числе через взаимную поддержку​.

Такой вывод, сделанный экспертами, стимулирует поиск новых форм оборонного сотрудничества в рамках ОТГ. Пока это выражается в участившихся совместных учениях, консультациях спецслужб и тренировке офицеров стран Центральной Азии на базе турецких военных учебных заведений​.

Турция позиционирует себя скорее “лидером, а не гегемоном” тюркского мира​ , поэтому она выстраивает партнерство аккуратно, чтобы не спровоцировать прямой конфликт интересов с Россией или Китаем. Тем не менее, сам факт появления альтернативного центра силы в сфере безопасности ослабляет монополию Москвы на военное влияние в постсоветской Центральной Азии.

Культурно-гуманитарная интеграция

Объединяющим фундаментом ОТГ служит общность языка, истории и культуры тюркских народов. В отличие от сугубо прагматичных объединений (ЕАЭС, ОДКБ или ШОС), тюркский проект во многом строится на идее единой цивилизационной идентичности​. Идеи пан-тюркизма и «Туранизма» зародились еще в начале XX века и были подавлены в советское время, но после распада СССР вновь набрали популярность.

Современные правительства стран ОТГ осторожно относятся к крайностям этнонационализма, однако продвигают культурное возрождение: проводят фестивали, открывают школы и центры изучения тюркских языков, создают совместные исторические и образовательные проекты. В 2022 году при ОТГ заработала Комиссия по единому алфавиту для перехода на латинскую графику​, что символизирует стремление тюркских республик уйти от советского (кириллического) наследия и приблизиться к турецкому языковому пространству. Например, Узбекистан уже практически завершил смену алфавита с кириллицы на латиницу – шаг, который стал символом дистанцирования от российского влияния и укрепления связей с тюркским миром​. Казахстан также реализует поэтапный переход на латиницу к концу десятилетия, мотивируя это вопросами национальной идентичности и удобства интеграции в глобальное информационное пространство.

Помимо языка, важным направлением стало религиозно-гуманитарное сотрудничество.

Большинство стран ОТГ – мусульманские, поэтому организация создала Совет религиозных лидеров тюркского мира, который координирует усилия в борьбе с экстремизмом и исламофобией​ . Продвижение умеренных религиозных проектов под эгидой Турции может стать одной из приоритетных сфер, полагают наблюдатели​.

Турецкое влияние в религиозно-культурной сфере (через фонды, образовательные программы, сериалы, СМИ) способствует формированию в Центральной Азии позитивного образа «тюркской семьи» народов, альтернативного прежней советской общности. Если Москва традиционно делала упор на сохранение русскоязычного пространства и православной культуры, зачастую прибегая к давлению (например, против «излишней» дерусификации), то Анкара предлагает более привлекательную «мягкую силу» на основе добровольного сближения языков и традиций​.

Как отмечают эксперты, в Узбекистане, Казахстане и Киргизии периодически обостряется конкуренция между местной и русской идентичностью, и на этом фоне ОТГ предлагает позитивную идеологию тюркского единства взамен российских попыток удержать влияние.

Таким образом, культурно-гуманитарная интеграция через ОТГ постепенно сокращает влияние России как «культурного старшего брата» в постсоветской Средней Азии. Укрепляется осознание самостоятельной тюркской идентичности, связывающей страны региона скорее друг с другом и с Турцией, чем с Россией. Это мягко подрывает основы «русского мира» в Центральной Азии и создает предпосылки для более независимой внешней политики этих государств.

Геополитические последствия и баланс с Россией и Китаем

Расширение влияния ОТГ неминуемо сказалось на отношениях тюркских стран с двумя большими соседями – Россией и Китаем. Хотя официально ОТГ заверяет, что не стремится бросать вызов кому-либо, усиление интеграции тюркских государств представляет стратегический вызов для Москвы и Пекина​. Дело в том, что Россия традиционно рассматривала Центральную Азию и Кавказ как сферу своего преимущественного влияния. Китай же в последние десятилетия вложил значительные ресурсы в экономическое проникновение в регион через ОПОП. Появление же сплоченного блока стран, способных координировать внешнюю политику и экономику, ограничивает возможности и того, и другого гиганта доминировать в регионе.

Особенно чувствительно это для России. Несмотря на союзнические отношения с Казахстаном, Киргизией и т.д., Москва все чаще сталкивается с тем, что эти партнеры проводят самостоятельную линию. Так, Казахстан и Киргизия (члены ОДКБ) в 2022 году отказались признавать пророссийские образования на востоке Украины и даже поддержали Азербайджан (члена ОТГ) в конфликте против Армении, входящей в ОДКБ​. Президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев после начала войны на Украине неоднократно демонстрировал независимую позицию – заявлял о непризнании республик Донбасса и неготовности обходить санкции ради РФ​. Эти шаги свидетельствуют о росте внешнеполитической самостоятельности даже ближайших союзников России. В новой Концепции внешней политики Казахстана на 2020–2030 гг. прямо зафиксирован курс на баланс и укрепление связей с тюркскими и западными партнёрами при сохранении прагматичного сотрудничества с Россией и Китаем​. Подобная «многовекторность» поддерживается и другими среднеазиатскими столицами. Аналитики констатируют общий тренд отхода постсоветских тюркских республик от ориентированных на Россию внешнеполитических доктрин в сторону большей региональной независимости​.

Москва, естественно, настороженно воспринимает тюркскую интеграцию. В российском экспертном сообществе распространено мнение, что ОТГ – это инструмент Турции (и опосредованно Запада) для вытеснения России из Центральной Азии​. Консервативные комментаторы в РФ прямо заявляют, что Анкара ведет «политическую экспансию» и старается разорвать исторические связи Центральной Азии с Россией , продвигая вместо них собственный Средний коридор вместо российского Северного​. В качестве доказательства указывают на то, что Запад и Турция заходит в регион под предлогом развития транзита (напоминая о больших запасах полезных ископаемых в Средней Азии, интересующих западные страны), а ЕС даже пообещал вложить €10 млрд в эти планы . Подобные оценки в РФ сопровождаются призывами внимательнее следить за деятельностью ОТГ и противодействовать ослаблению российских позиций. С китайской стороны риторика более сдержанная, но Пекин также проявляет обеспокоенность.

Китай имеет в Синьцзяне значительное тюркоязычное мусульманское население (уйгуров, казахов и др.), и укрепление тюркского единства за его пределами теоретически может подпитывать настроения внутри Китая. Кроме того, расширение влияния Турции в Центральной Азии создает конкуренцию Китаю в экономической сфере и осложняет реализацию китайских проектов, требуя с ними больше считаться​. Впрочем, Китай старается действовать через экономические рычаги: предлагая инвестиции и кредиты, он стремится сохранить лояльность среднеазиатских республик к своему «поясу и пути».

При этом некоторые прагматичные голоса в России предлагают вместо конкуренции искать сотрудничества – например, привлекать Россию, Китай, Иран и даже Афганистан к тюркским проектам, ведь у этих стран тоже миллионы тюркоязычных жителей​. Однако на практике подобные идеи мало реализуемы, учитывая геополитическую напряжённость. В итоге можно сказать, что ОТГ уже стала новой реальностью, с которой России и Китаю приходится считаться​. Тюркские государства теперь выступают более согласованно и проводят политику стратегической автономии – стараясь не зависеть ни от «оси» Москва–Пекин, ни исключительно от Запада​. Такой курс повышает их ценность как самостоятельного игрока в многополярной игре, что в долгосрочном плане ограничивает возможности внешних центров силы диктовать свои условия.

Отношение и реакция США и ЕС

Западные страны в целом позитивно смотрят на усиление связей между тюркскими государствами, видя в этом шанс укрепить суверенитет постсоветской Центральной Азии и ослабить влияние своих геополитических соперников – России и Китая​. США, с их концепцией глобального соперничества великих держав (после 2017 г. Китай и Россия открыто названы Вашингтоном стратегическими конкурентами), воспринимают ОТГ как потенциальный «естественный барьер» против гегемонии Москвы и Пекина в сердце Евразии. Еще в начале XX века западные геополитики говорили о важности препятствовать установлению контроля одной державы над «Хартлендом» Евразии. Ныне же эта идея трансформируется: американские аналитики отмечают, что углубление сотрудничества тюркских стран служит хеджем против доминирования России, Китая или Ирана в регионе​. Если уж кто-то будет помогать центральноазиатским республикам укреплять оборону и экономики, то лучше пусть это делает союзник по НАТО Турция, чем Москва или Пекин​. Такой подход несет для Вашингтона больше возможностей, чем рисков, поскольку Турция разделяет с Западом основные ценности и цели в регионе, несмотря на имеющиеся трения​.

Западные эксперты прямо призывают: Запад «может и должен поощрять рост» ОТГ как сети партнеров во взаимодействии в сфере торговли, культуры, дипломатии и безопасности​. Например, доклад Хельсинкской комиссии Конгресса США (2024) рекомендует поддержать пан-тюркскую кооперацию, поскольку центральноазиатские государства «отдаляются от орбиты России, но им нужен альтернативный партнер – и Турция благодаря языковым и культурным связям может им стать». При этом усиление Тюркского союза «укрепит суверенитет Центральной Азии и одновременно поддержит региональные устремления Турции», что отвечает интересам США​. Таким образом, американская стратегия сводится к негласной поддержке интеграции тюркских стран как инструмента “двойной выгоды” – сдерживания сразу двух соперников (России и Китая) и укрепления позиций союзной Турции​. Визиты высокопоставленных чиновников сигнализируют возросший интерес США: так, в феврале 2023 г. госсекретарь Энтони Блинкен провел в Астане встречу в формате «C5+1» со всеми пятью министрами иностранных дел Центральной Азии, объявив о новых инициативах сотрудничества. На фоне ослабления российской роли Вашингтон видит «окно возможностей» расширить свое присутствие в регионе​ и старается закрепить успехи тюркской интеграции долгосрочными инвестициями и проектами развития.

Европейский союз во многом разделяет подход США, хотя и с некоторыми оговорками. Для Брюсселя тюркские страны Центральной Азии – важные партнеры в энергетической сфере (Казахстан – крупный экспортер нефти, Туркменистан – газа) и транзите из Китая. После 2022 года ЕС ускоренно выстраивает стратегию взаимодействия с регионами, ранее считавшимися «зоной влияния» России. В октябре 2022 г. прошёл первый саммит «ЕС – Центральная Азия» в Астане, где была заявлена поддержка суверенитета среднеазиатских республик и объявлено о программах по развитию транспортных коридоров. Евросоюз заинтересован в успехе Среднего коридора: во-первых, это усиливает связность Европы с Азией на случай кризисов с Россией; во-вторых, дает Центральной Азии альтернативу Китаю и России, укрепляя её многовекторность​. В 2023–24 гг. ЕС выделил миллиарды евро через инициативу Global Gateway на инфраструктурные проекты в Казахстане, Узбекистане, Киргизии​. По сути, Брюссель поддерживает интеграцию региона, если она не исключает сотрудничества с Европой. ОТГ, провозглашающая открытость для внешних партнерств, вписывается в эти рамки.

В то же время у ЕС есть и настороженное отношение к некоторым аспектам политики ОТГ, особенно когда они затрагивают чувствительные для Европы вопросы. Так, в 2022 году ОТГ предоставила статус наблюдателя самопровозглашенной Турецкой Республике Северного Кипра (ТРСК) – частично признанной территории, которую ЕС считает оккупированной частью Республики Кипр (члена ЕС). Это вызвало резкую реакцию Брюсселя: глава дипломатии ЕС Жозеп Боррель от имени Евросоюза осудил попытки ОТГ “легитимизировать сепаратистское образование” на Северном Кипре​. Он подчеркнул, что ЕС признает только правительство Кипра и призвал партнеров воздерживаться от шагов, подрывающих эту позицию. Данный эпизод показывает, что когда тюркская солидарность входит в конфликт с интересами или принципами ЕС, последние готовы открыто возражать. Другой пример – напряженность между Турцией и некоторыми странами ЕС (включая Грецию, Францию) может сдерживать институциональное сближение ЕС с ОТГ, несмотря на стратегические выгоды. Тем не менее, внутри самого Евросоюза есть сторонники тюркского сближения: Венгрия, будучи членом ЕС, стала наблюдателем в ОТГ, а премьер-министр Виктор Орбан открыто поддерживает идею единства тюркских народов (называя Венгрию «самой западной из восточных наций»). Будапешт даже учредил у себя представительский офис ОТГ. Такая позиция одного из членов ЕС способствует определенной легитимации ОТГ в европейском контексте. В целом Евросоюз, хотя и не участвует напрямую в ОТГ, выстраивает партнерство с тюркскими республиками параллельно – через двусторонние соглашения и региональные форумы, стремясь укрепить их устойчивость к внешнему давлению. Официальные документы ЕС по Центральной Азии подчёркивают поддержку региональной кооперации, диверсификации связей и многовекторности – целей, которые совпадают с повесткой ОТГ​.

Казахстан как пример многостороннего баланса

Республика Казахстан занимает особое место во всех обсуждаемых процессах. Крупнейшая экономика и территория Центральной Азии, она одновременно: один из основателей ОТГ, ключевой участник ЕАЭС и ОДКБ, важный партнер Китая по ОПОП, а также стратегический союзник и друг Запада. Внешнеполитическая доктрина Казахстана традиционно многовекторна, что позволяет наглядно проследить, как различные центры влияния взаимодействуют через призму одной страны.

Участие Казахстана в ОТГ с самого начала продиктовано желанием укреплять связи с этнокультурно близкими государствами.

Нурсултан Назарбаев, первый президент РК, был одним из инициаторов тюркских саммитов еще в 1990-х и патронировал создание в 2009 г. Тюркского совета. При нём же в стране начался переход на латинский алфавит и открылись Тюркская академия и фонд культуры. Уже новое руководство во главе с Токаевым продолжает курс на активное участие в ОТГ. Казахстан принимает у себя мероприятия организации (например, юбилейный 10-й саммит ОТГ прошёл в Астане в ноябре 2023 г.​) и выступает за экономическую интеграцию тюркского мира, включая запуск общего инвестиционного фонда​ . В области безопасности Казахстан осторожно наращивает сотрудничество с Турцией: проводятся совместные учения, закупаются турецкие вооружения (например, ударные дроны), расширяется обмен военными кадрами. Хотя Астана остаётся формальным союзником Москвы, она старается не класть все яйца в одну корзину и развивает альтернативные связи на случай, если помощь ОДКБ окажется недостаточной или нежелательной.

Отношения Казахстана с Россией после 2022 года заметно изменились. С одной стороны, Казахстан по-прежнему член Евразийского союза и тесно экономически связан с РФ; он вынужден лавировать, чтобы не провоцировать Москву (например, не критикует её открыто). С другой стороны, Казахстан чётко обозначил красные линии: поддержал территориальную целостность Украины, отказался признавать новые территории России и придерживается санкционного режима, выгоды ради не нарушая его​ [rand.org]. В то же время Астана активно ищет новые пути экспорта нефти, уменьшая зависимость от российского транзита (развитие маршрутов через Каспийское море, в том числе при поддержке ЕС). Этот курс совпадает с целями ОТГ по развитию Среднего коридора и подкрепляется партнёрством с Азербайджаном и Турцией. Россия, хотя и остается крупным соседом, уже не может диктовать Казахстану внешнюю политику: Токаев демонстративно участвует в саммитах ОТГ, ездит в Турцию, пригласил турецкие компании заместить ушедший западный бизнес, и всё это не блокируется Москвой.

Связи с Китаем для Казахстана тоже критически важны – китайский рынок и инвестиции существенны для экономики. Однако и здесь Нур-Султан (Астана) стремится к балансу. Участвуя в ОПОП, Казахстан параллельно продвигает с Турцией и ЕС Транскаспийский маршрут, чтобы не оказаться монопольно зависимым от Китая. В этом плане ОТГ служит для Казахстана площадкой, где можно координировать политику по отношению к Китаю совместно с другими тюркскими странами. Вместе они могут обсуждать условия китайских инвестиций, обмениваться информацией и вырабатывать общую позицию, более выгодную, чем поодиночке. Такой коллективный подход сложнее игнорировать даже Пекину​.

Сотрудничество с Западом у Казахстана также в приоритете, особенно после охлаждения к Москве. РК имеет Соглашение о расширенном партнерстве с ЕС, участвует в платформе С5+1 с США, ежегодно проводит двусторонние стратегические диалоги. В 2023 г. Казахстан и ЕС заключили соглашения о поставках критически важных редкоземельных металлов в Европу – это пример, как Астана использует интерес Запада, возникший из-за санкций против РФ, себе во благо. США увеличили помощь Центральной Азии, запустили новые проекты по климату, энергетике, обучению – всё это помогает Казахстану развиваться вне рамок евразийских блоков. Многовекторность Казахстана сегодня де-факто означает опору на ОТГ и Запад для противовеса давлению со стороны России и Китая​. Как отмечает американский исследователь, такая стратегия Астаны – самый яркий пример независимого балансирования, который стал возможен благодаря текущей геополитической ситуации: Москва ослаблена войной, Пекин занят глобальными проблемами, и у среднеазиатских столиц появилось больше свободы действий​.

Поэтому международные организации и державы охотно вовлекают Казахстан в свои инициативы, демонстрируя поддержку его суверенитету. Например, в 2023 году помимо визита Блинкена прошли отдельные встречи лидеров Центральной Азии с президентом США, саммит Центральная Азия – Европейский Союз, переговоры в формате «СА+Япония» и др. – все ищут сотрудничества с Казахстаном и соседями на фоне выросшей роли региона​ .

Казахстан, таким образом, сумел воспользоваться тенденцией усиления тюркской интеграции и внимания Запада, чтобы укрепить свою независимость. Его опыт показывает: участие в ОТГ не мешает конструктивным отношениям с США и ЕС, напротив – Запад приветствует стремление Астаны диверсифицировать связи и даже поощряет культурное и экономическое сближение с тюркскими народами как часть курса на выход из влияния Москвы​. Именно на примере Казахстана наиболее ясно прослеживается, как ОТГ функционирует не в вакууме, а во взаимодействии с крупными международными игроками, и как это взаимодействие может быть взаимовыгодным.

Казахстан и Турция: осторожный союз или скрытая гегемония?

Несмотря на явные выгоды от участия Казахстана в Организации тюркских государств, важно понимать, что отношения Анкары с Астаной не всегда выглядят равноправными. Турция, обладая значительно большим экономическим, военно-политическим и культурным потенциалом, стремится играть роль бесспорного лидера и даже гегемона внутри тюркского блока, что может создавать определенные риски для Казахстана.

Многие эксперты указывают на то, что в реальности Турция не воспринимает Казахстан и другие центральноазиатские страны как равноправных партнёров, а скорее как младших союзников или сферу собственного влияния. Например, в экономических вопросах крупные инфраструктурные и энергетические проекты часто реализуются в интересах турецких компаний, при этом казахстанские предприятия получают в них лишь ограниченную роль подрядчиков или поставщиков ресурсов.

В сфере культуры и языка Турция также действует весьма прагматично, не столько развивая равноправный диалог, сколько продвигая свою повестку в качестве лидера «тюркского мира». Активное внедрение турецкого варианта латиницы и образовательных стандартов в Центральной Азии, по сути, означает доминирование турецкой культурной модели и постепенную утрату казахстанских национальных особенностей. Наблюдатели также отмечают, что Турция периодически допускает покровительственный тон в отношении своих центральноазиатских партнеров, демонстрируя им, кто является «старшим братом». Показательным примером стали высказывания высокопоставленных турецких политиков и аналитиков, которые часто подчёркивают лидерство Турции, не упоминая о равноправии или взаимном уважении стран-членов ОТГ.

Более того, военно-стратегическое сотрудничество с Турцией, несмотря на очевидные выгоды, также скрывает некоторые подводные камни. Турецкая сторона активно продвигает собственные стандарты вооружений, подготовки и управления армией, что может привести к чрезмерной зависимости казахстанских вооруженных сил от турецких военных технологий и стандартов НАТО. Подобная зависимость может поставить Казахстан в уязвимое положение и ограничить его самостоятельность в принятии ключевых решений по вопросам безопасности.

Таким образом, для Казахстана принципиально важно не потерять баланс в своих отношениях с Турцией. Несмотря на выгоды от сближения в рамках ОТГ, Казахстану не стоит вставать на путь пантюркизма и полностью доверяться Анкаре. Стратегия многовекторности, которой республика следует долгие годы, остается единственно разумным подходом в условиях активизации геополитических игр и амбиций турецкого гегемона. Казахстану важно сохранять собственный голос и не становиться простым инструментом для реализации региональных амбиций Турции.

Заключение

За полтора десятилетия Организация тюркских государств превратилась в заметный региональный союз, влияющий на расклад сил в Евразии. Экономические проекты ОТГ (например, Средний коридор) снижают транзитную зависимость Центральной Азии от России и Китая, военное сотрудничество с Турцией предлагает альтернативу монополии Москвы на безопасность, культурно-языковое сближение укрепляет новую общность взамен советского наследия. Всё это неизбежно ослабляет доминирование России на постсоветском пространстве и заставляет Китай осторожнее продвигать свои инициативы, учитывая мнение сплоченной группы тюркских стран​.

США и Европейский союз, со своей стороны, внимательно наблюдают за развитием ОТГ и преимущественно поддерживают его рост, видя в тюркской интеграции выгодный для Запада процесс. Вашингтон рассматривает усиление тюркских государств как вклад в сдерживание российских и китайских амбиций в Центральной Азии​. Брюссель делает ставку на новые транспортные пути и партнерство с независимыми среднеазиатскими республиками, что повышает энергетическую и геополитическую безопасность самого ЕС​. Официально западные правительства редко упоминают ОТГ напрямую, но из аналитических докладов и действий (финансовая помощь, дипломатические форматы) видно, что и США, и ЕС заинтересованы в успешном развитии ОТГ​. Разумеется, есть и отдельные трения (напряжённость вокруг Северного Кипра, осторожность части стран ЕС в отношениях с Анкарой), однако стратегические выгоды от укрепления тюркского блока для Запада перевешивают. Как образно выразился один эксперт, возникновение «тюркского политико-культурного блока в Центральной Азии и Кавказе может стать чистым стратегическим выигрышем для Запада, если он будет правильно оценён и поддержан».

Для самих же стран-участниц ОТГ рост интереса США и ЕС открывает дополнительные возможности. Международная поддержка (пусть и негласная) усиливает позиции тюркских государств в диалоге с Москвой и Пекином, позволяя отстаивать свою повестку. В итоге вырисовывается многоходовая комбинация: тюркские страны консолидируются ради собственной выгоды, а Запад, поддерживая их, одновременно решает задачу ограничения влияния соперников в Евразии. Эта ситуация иллюстрирует новый этап «большой игры» в Центральной Азии, где роль Организации тюркских государств заметно возросла и получила признание далеко за пределами тюркского мира.