Знакомство людей с культурой и жизнью Кавказа через призму кино и искусства неотъемлемая часть жизни Аминат Цунтаевой. Медиа исследователь и эксперт в области антропологии, представляет читателям уникальный взгляд на жизнь этого региона, объединяя в своей работе глубокое понимание региональных особенностей с актуальными медийными исследованиями. Хотя она и начала свою карьеру в журналистике, её интересы сместились в сторону культурной антропологии и изучения визуальных искусств. Так как Аминат родилась и провела большую часть жизни в Дагестане она неразрывно связана с кавказской культурой, это делает её исследования особенно ценными и глубокими. Наша редакция связалась с ней, чтобы узнать подробнее о её деятельности.
В своих работах Аминат Цунтаева уделяет большое внимание проблематике Северного Кавказа, стремясь демистифицировать регион и представить его культурное богатство в новом свете. Она особенно акцентирует внимание на роли женщин в кавказской культуре и социальных проблемах, таких как ранние браки. Её работы способствуют разрушению стереотипов и колониальных предрассудков, предоставляя голос тем, кто ранее оставался неслышным.
Аминат, расскажите когда вы начали заниматься медиа исследованиями, что вас привлекло в этом?
В 2011 году я окончила факультет журналистики МГУ им. М.В. Ломоносова и ушла с головой в работу. Делала репортажи, брала интервью, занималась новостями и очень много редактировала. Я уже тогда начала интересоваться исследованиями,публиковала статьи в научных журналах, делала доклады на профильных конференциях. К 2019 году мои интересы стали смещаться в сторону культурной антропологии, и я поняла, что хочу в своей работе совмещать исследования визуальных и аудиовизуальных искусств (кино, видеоарт, перформансы и пр.), которые также являются частью медиа, с антропологией. В 2019 году я прошла серьезный отбор в Летнюю школу журналистики и социокультурных исследований имени Бориса Немцова, которая охватывала именно мою область интересов, и опубликовала первый большой материал на эту тему по итогам экспедиции в высокогорный Дагестан.
Главная причина, почему я занимаюсь культурными исследованиями, заключается в неиссякаемых вопросах к собственному культурному бекграунду, который может помочь таким же людям, собирающим свою идентичность из множества уникально сшитых кусков материи. Я родилась и до 16 лет прожила в Дагестане, и, безусловно, являюсь представителем кавказской культуры — традиционной, сложной, неоднородной. После я получила образование в Москве и прожила там большую часть своей жизни. Несмотря на то, что формально это все это Россия, Дагестан, как и Северный Кавказ в целом, по-прежнему сохраняет свою культурную уникальность и обособленность.
В своих исследованиях, вы уделяете особое внимание проблемам людей, живущих на Северном Кавказе. Как на это реагирует ваше окружение, родные?
Люди на Северном Кавказе, как и в любой другой точке мира, остро реагируют на ложь, стереотипы и пренебрежение. Но есть два крайне важных пояснения. Во-первых, проблемы региона, его культурные особенности по-прежнему экзотизируются и преподносятся, как подтверждение отсталости республик Кавказа. Безусловно, регион проходит стадии глубокого кризиса, и зачастую они лежат в плоскости традиция — модерность.
Во-вторых, как и у любого народа, нации, региона (или страны), у Кавказа есть некий образ для внешнего зрителя, в который очень хочется верить как людям внутри региона, так и за его пределами. Это некое мифологизированное понимание своего места в истории, которая полна легенд и образов храбрых горцев и скромных горянок. Это не плохо, но это почти ничего не говорит об истинных социокультурных процессах, которые происходят на Кавказе.
Методы культурной антропологии, анализ медиа помогают мне сохранять позицию исследователя, а собственная культурная амбивалентность дает уникальную возможность смотреть на вопрос или проблему комплексно. Мне повезло: родные понимают, насколько эти исследования важны, и в целом разделяют мои выводы, хотя в каких-то частных вопросах мы можем разойтись.
Не было ли у вас страха перед публикацией своих работ? В статье «Музыка, религия и кофейня без женщин. Как выглядит жизнь в горах Дагестана» вы затронули много проблемных вопросов.
Это был мой первый большой материал, связанный с Северным Кавказом, и тогда меня терзал другой вопрос: имею ли я право писать о регионе, в котором не живу уже много лет, хотя знаю его очень хорошо, поскольку продолжаю ездить туда, общаться с людьми и наблюдать процессы, которые там сейчас происходят. О молодежи Северного Кавказа тогда не писал никто. Особенно о тех ребятах, что живут в горах. Редкие упоминания или документальные съёмки были продолжением колониальной культуры, корни которой уходят в прошлое. Так, в советские годы после Второй мировой войны стало нормой высмеивание сельских жителей в Дагестане и Чеченоингушетии, когда усилилась русскоцентричная культура и языковая политика в регионах Северного Кавказа. К родным языкам (а Дагестан — действительно уникальная культурная, этническая и лингвистическая территория) стали проявлять пренебрежение. «Говорите по-человечески», «говорите культурно», «спустились с гор» и прочие проявления колониального высокомерия прочно укоренились в сознании поколений. У меня не было желания бороться с этим и доказывать, что все не так, я решила дать горским ребятам возможность представлять себя и говорить о себе от первого лица. Мой материал продемонстрировал, что в горах живут девушки и молодые ребята с самыми разными целями и стремлениями. Кто-то хочет замуж, а кому-то как воздух необходимо учиться и становиться врачом. Цель моих исследований изучать разные грани культуры, смотреть на проблему глубже. Это сложная задача, людям проще оставаться в рамках привычных стереотипных конструкций.
Аминат, могли бы вы поделиться работа над каким исследованием была для вас самой интересной?
Из уст исследователя может прозвучать неубедительно, но в своих работах я полагаюсь на внутренний голос, поэтому исследую ту область, которая вызывает больше всего вопросов. Я остаюсь в рамках культурной антропологии, но исследую ее на разном материале. Так было с игровым кино, также и с документальным, исследование которого далось сложнее всего.
Дело в том, что документальное кино априори воспринимается зрителем как нечто достоверное и правдивое. Но на самом деле, документальный жанр в зависимости от цели автора может быть как самым манипулятивным, так и самым точно препарирующим реальность. Важно не забывать, что документальное кино — это искусство, и оно пользуется выразительными средствами экрана, которые заставляют зрителей испытывать эмоции, сопереживать или же ненавидеть. Так вот Кавказ в репрезентации экранных искусств всегда разный. В одной из последних статей, которая уже прошла все этапы рецензирования и должна быть опубликована в ближайшее время в серьезном научном журнале, я прихожу к выводу, что большинство документальных картин о Кавказе используют клише как главный художественный инструмент. Обилие этих визуальных и речевых клише приводит к китчу, который мимикрирует под истинную культуру и искусство, на самом деле являясь суррогатом. Жители Кавказа большое количество фильмов о себе воспринимают негативно именно потому, что это кино никак их не представляет. Оно концентрируется на стереотипах, еще больше отдаляя зрителя от понимания техпроцессов, которые происходят в регионе. Другая часть фильмов является ярким примером культурной пропаганды. В них активно используется исторический материал (например, события Кавказской войны XIX столетия, героические образы имама Шамиля, Гамзатбека и др.), но интерпретируется он в русле официальной культурной политики, сглаживает углы и в целом лишает Северный Кавказ и его жителей субъектности и многомерности. И вот из-под асфальта идеологизированного кино пробивается совершенно иной тип фильма — антропологический. Он позволяет представителям культуры взглянуть на себя с помощью немонтированной (или минимально смонтированной) экранной реальности. Сейчас я занимаюсь исследованием этого типа кино, используя инструментарий визуальной антропологии.
Ваш формат подачи исследований очень интересен, ведь вы изучаете культуру кавказских народов через кино, также делаете разборы фильмов. Почему вы выбрали такой формат работы?
Я много лет занималась журналистикой, которая дает представление о происходящем здесь и сейчас, но в редких случаях позволяет понять и описать причины происходящего в социокультурном контексте. Так вот культура, искусство эти процессы анализируют глубже и шире. Они исследуют с помощью художественных средств не просто проблему, но ее причины, предпосылки и возможные последствия в будущем. Сейчас мои исследования сконцентированы на кавказской проблематике в силу ее совершенной неизученности, но методы анализа культурной антропологии, медиа ресурсов универсальны и дают мне возможность исследовать другие уникальные культуры, сообщества, субкультуры и процессы, происходящие в них.
Какие фильмы о Кавказе вы могли бы порекомендовать, а какие и вовсе не посоветовали для просмотра?
Интересный вопрос, поскольку на мой взгляд, хорошее кино не просто рассказывает о каком-то регионе, но возводит проблематику к вечным вопросам, которые волнуют неопределенную национальность, но в разной степень человечество в целом.Из игрового кино большого внимания заслуживают фильмы выпускников мастерской Александра Сокурова в Нальчике. Благодаря нему на Кавказе появилась возможность высказываться, и молодые режиссеры ею воспользовались, уже показав миру хорошее качественное кино. Они работают не только с темой Кавказа, но Кавказ в их кино реалистичный, многомерный. В их фильмах проявляется особый тип историчности, который в целом свойственен кавказской культуре. Представители кавказских этносов переживают кризис идентичности, который находит отражение в современном кинематографе. Среди режиссеров следует отметить Кантемира Балагова («Теснота», «Дылда»), Владимира Битокова («Глубокие реки», «Мама, я дома»), Киру Коваленко («Разжимая кулаки»), Олега Хамокова («Узлы»), Малику Мусаеву («Клетка ищет птицу»), Тину Мастафову («Тембот») и др.
Среди документальных картин, вышедших онлайн за последние годы, есть попытки заглянуть за фасад сенсационности и внимательно присмотреться к жизни в кавказских республиках. Внимание к деталям и общему социокультурному контексту отличают фильмы «Дагестан. Великая красота» (И. Порошин, «Афиша«,2022 г.), «Они тоже мечтали» (А. Федоров, Current Time, 2020 г.), «Жизнь вокруг свадьбы» (М.Трошинкин, 2020 г.), а также фильм «Остров» (С. Родина, Р.Ступ, 2021). Это антропологическое кино, исследующее современную жизнь горцев и жителей городов.
Нельзя не отметить ваше активное участие в конференциях, что для вас важно в таких мероприятиях?
У исследователей есть несколько способов презентации своих наработок. Конференции — одна из них. Во-первых, участие в таких мероприятиях помогает быть в научном контексте, быть в курсе актуальных исследований в твоей области,знакомиться с учеными со всего мира, учиться новому. Во-вторых, приглашение на конференции — это всегда интерес к тебе как к исследователю и признание твоей экспертности научным сообществом, что не может не радовать.
Планируете ли вы участие в ближайшее время в конференциях?
Сейчас подала заявку на участие в крупнейшей международной конференции ASEEES в США в рамках панельной дискуссии с учеными из Гарварда и университета Торонто. Результаты отбора будут известны в конце апреля, а пока я готовлю выступление о «советизации памяти» в музеях высокогорного Дагестана и репрезентации ностальгии по советскому прошлому в документальных картинах о Кавказе.
Медиатизация памяти — одна из сфер моего научного интереса. Репрезентации культурной памяти в различных формах искусства посвящена моя диссертация, которая прошла несколько этапов обсуждения и уже рекомендована к защите. Сейчас мы активно наблюдаем, как советская эстетика возвращается в массовую культуру. Подобный разворот в прошлое многое говорит о социокультурных процессах не только в республиках Северного Кавказа, но и в целом в России. Я уже выступала на международной конференции в Москве с темой, посвященной репрезентациям советского прошлого в контексте исторической политики на Кавказе.
Аминат уверена в значимости своих работ. Её цель — исследовать разные грани кавказской культуры, понимая её сложность и многообразие. Именно такой подход позволяет добиться глубины в исследованиях и внести свой вклад в культурную антропологию. Аминат подчёркивает, что в её работе важно оставаться непредвзятым, основывается она только на глубоком анализе и личном опыте.
Цунтаева также отмечает, что большую поддержку она находит в своих детях, которые говорят ей о том, как гордятся ею. Поэтому для Аминат медиаисследования это не просто академическая задача, но и личная миссия — рассказать людям о настоящем Кавказе без мифологизации и идеализма.
Алиса Яковкина
