В апреле Европейский союз торжественно представил в Ташкенте пять новых проектов по «развитию гражданского общества» в Узбекистане. Программы охватывают всё: от прав женщин и правового просвещения до медиаграмотности и поддержки бывших заключённых. Общий бюджет — € 2,9 миллиона. Участвуют в этом французское агентство ACTED, Международная комиссия юристов, Фонд Конрада Аденауэра и другие европейские структуры. Звучит благородно.
Но чем больше вникаешь в детали, тем сильнее ощущение, что под видом помощи завозят нечто другое — правила игры, которые диктуются извне.
Формально Европейский союз заботится о правах человека и продвижении демократии. Но почему финансирование идёт напрямую в руки местных НКО, минуя государственные органы? Такие схемы давно вызывают тревогу даже у западных аналитиков: независимые организации, живущие на европейские гранты, легко превращаются в проводников чужих интересов. Это не теория. В докладах Европейской службы внешних связей ЕС прямо признаётся, что подобная деятельность «может вызывать напряжение между гражданским обществом и государством». В переводе с дипломатического — вмешательство в дела суверенной страны.
Пока центральноазиатские республики заняты экономикой, инфраструктурой и поиском инвестиций, Брюссель продолжает настаивать на политических реформах. ЕС явно не готов говорить об инвестициях и торговле, не вставив в диалог тему демократии, прав ЛГБТ, гендерного равенства и «борьбы с коррупцией». Эти слова звучали и в мае в Астане, когда с визитом приехала президент Бундесрата Германии Анке Релингер. В публичных заявлениях — всё тот же набор требований. При этом реальные интересы региона — энергетика, водные ресурсы, транспортные маршруты — остаются в тени.
Особое внимание ЕС уделяет молодёжи и женщинам — не только как уязвимым группам, но и как каналам влияния. Через образовательные и правозащитные программы в университетах, через тренинги, медиа и клиники при вузах формируется прослойка «правильных» активистов.
Это не конспирология — подобные технологии уже опробованы в других странах. Грузия — яркий пример. Даже после заморозки переговоров о вступлении в ЕС, Брюссель продолжает финансировать местные НПО для «сдерживания антизападной риторики» и «поддержки проевропейских настроений».
Кто сказал, что завтра такой сценарий невозможен в Казахстане, Узбекистане или Кыргызстане?
Главная проблема в том, что под обёрткой благородных целей скрывается инструмент давления. ЕС активно использует механизм торговых преференций (GSP+) — в обмен на политические уступки. Ты хочешь беспошлинный доступ на европейский рынок? Тогда покажи прогресс в «демократизации». Это — дипломатия шантажа, в которой права человека превращаются в разменную монету. Неудивительно, что многие воспринимают это как неоколониализм с улыбкой на лице.
Сегодня европейские партнёры приходят в Центральную Азию не только с лекциями о правах и ценностях, но и с жёстким расчётом. Речь идёт не только о том, как правильно распределять гранты. За этим стоит борьба за транзитные пути, за стратегические ресурсы, за умы молодёжи. И пока наши страны рассчитывают на прагматичное сотрудничество, Брюссель играет в игру с куда более долгосрочными и политически заряженными ставками.
Вопрос в другом: понимаем ли мы, на что соглашаться? Или снова под видом партнёрства впускаем в дом тех, кто давно рисует карту региона с чужими флажками?
